Старшее поколение отлично знает, что маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский был красивым, обаятельным и любвеобильным мужчиной, аристократически относящимся к женщинам. Не удивительно, что он пользовался у дам большим успехом. И с этой его чертой личности связано много баек и историй.
Шел апрель 1945 года.
На взлетно-посадочную полосу под Берлином, утром приземляется самолёт, который прислала Ставка Верховного Главнокомандующего из Москвы, чтобы доставить Константина Рокоссовского на совещание по поводу финального наступления войск союзников на нацистское логово.
Но не просто самолёт, а так сказать самолёт с сюрпризом в виде официальной супруги Юлии Петровны. Поскольку командующий 2–м Белорусским фронтом в то утро был занят вопросами управлением войсками, жену Рокоссовского встретил и сопровождал его адъютант.
Тем временем в штабе фронта начался настоящий переполох. Ведь многочисленные фронтовые «жёны» Рокоссовского – связистки, машинистки, переводчицы и врачихи – решили, что он решил показать им Москву, исполнить своё давнее обещание, так сказать. Начали собирать свои вещи и поспешили к самолёту. А кто откажется впустить в салон женщину, уверенно заявляющую, что она супруга командующего фронтом?
Адъютант же, со своей задачей – держать Юлию Петровну подальше от штаба – справился блестяще. У Рокоссовского встретится с женой получилось во время обеда, в столовой. Расцеловал, осыпал комплиментами. Когда подошло время отлёта, они сели в джип, дабы поехать на аэродром.
Возле самолета, в котором на тот момент уже сидело полтора десятка фронтовых красавиц, предвкушающих прогулки по столице со своим идеалом мужчины, их встретил пилот. В комбинезоне, в шлемофоне, вытянувшись по стойке смирно, доложил:
— Товарищ командующий, лететь не можем, самолёт оббляденел.
— Как это может быть?
— Совсем оббляденел, товарищ маршал.
Кто–нибудь другой, скорее всего, вышел бы из себя, начал орать, что-то типа «что это за ерунда, льда уже месяц как нет, заводи мотор и т.д.». Но Константин Константинович был не таким человеком. Посмотрел на солнышко, ощутимо пригревающее, на травку буйно пробивающуюся вокруг взлетной полосы, на первые одуванчики, и на минуту задумался. «Лётчик прошёл всю войну. Дослужился до пилота первых лиц. В звании майора. Значит, не дурак. Значит, хочет сообщить что-то такое, о чём сказать нельзя. Но что именно?».
Ещё раз посмотрел на солнышко, на травку, на супругу, всё понял и командным тоном произнес:
— Товарищ майор, даю вам 30 минут дабы ликвидировать оббляденение.
И повез жену на другой конец взлетного поля, чтобы показать ей рощицу, где уже защёлкали соловьи. Рассказывал ей, что голосами птиц по ночам можно заслушаться, что недавно его бойцы освободили посёлок Фогельзанг, что в переводе с немецкого означает «птичья трель», короче, нёс всю ту милую чушь про пестики и тычинки, которая так нравится женщинам.
Ну а тем временем, летчики по рации вызвали из штаба грузовик и пятерых солдат из комендантской роты. Женщинам объявили, что они уже никуда не летят. Поднялся шум, гам, возмущение, протесты. Но всех, кого добрым словом, а кого и сапогом под зад, пересадили с борта в крытую машину и отвезли в расположение части.
Юлия Петровна вернулась в Москву в приподнятом настроении.
Семейную идиллию четы Рокоссовских удалось сохранить.